Отношение А.П.Чехова к любви

Циничный взгляд Антона Чехова на любовь и семейную жизнь проявлялся в двух вещах, написанных им для «Осколков» в январе 1886 года. Одна из них — это условия читательского конкурса: «Кто напишет лучшее любовное письмо, тот в награду получит: фотографию хорошенькой женщины

В другом сочинении, «К сведению мужей», предлагались шесть способов обольщения чужих жен. Цензура его не пропустила: «Несмотря, однако, на шутливый тон ее, по безнравственности самого предмета, неприличию сладострастных сцен и цинических намеков, цензор полагал бы к печати не дозволять».

также рассказ "О любви"

краткое содержание:

Пелагея, красивая горничная Алёхина, влюблена в повара Никанора, пьяницу и хулигана, но, тем не менее, настолько набожного человека, что он не согласен жить с Пелагеей, не заключив законный брак. Сама же горничная не хочет замуж за Никанора, тот сердится на неё и даже бьёт.
Алёхин рассуждает о том, что в любви всё индивидуально, что здесь не действуют какие-то общие законы и что у русских есть привычка не просто любить, а постоянно усложнять себе при этом жизнь, задаваясь массой ненужных вопросов.
Алёхин рассказывает историю своей любви. По окончании университета он обосновался в своем имении Софьино, на котором после смерти отца был большой долг. Алёхин решает работать, пока не приведёт имение в порядок и не выплатит долги. Его «культурные привычки» выглядят здесь неуместно. Он перестаёт читать газеты, зачастую засыпает не в спальне, а на сеновале.
Алёхина выбирают в почетные мировые судьи. Ему приятно ездить в город, ему нравится тамошнее общество, из новых знакомых Алёхину особенно близки Лугановичи: муж — товарищ председателя суда, жена, Анна Алексеевна, молодая, добрая, интеллигентная женщина. Алёхин влюбляется в неё, начинает всё чаще бывать у Лугановичей. Там ему всегда рады: если Алёхин подолгу отсутствует, его спрашивают, не случилось ли что. Алёхин становится в доме своим человеком, входит без доклада. Супруги трогательно заботятся о нём: потчуют от души, дарят подарки, периодически просят взять у них взаймы (Алёхина постоянно притесняют кредиторы), но он всякий раз отказывается.
Алёхин страдает, не понимает, что свело Анну Алексеевну с таким немолодым и неинтересным человеком, как Луганович, предрекает ей скучную однообразную жизнь. К сожалению, сам он не может предложить ей ничего лучшего взамен, а потому годы идут, у Лугановичей появляются дети, а Алёхин и Анна попрежнему не признаются друг другу в своей любви и скрывают её и от себя, и от других. Они вместе часто ходят в театр, в городе о них ходят сплетни, не имеющие под собой оснований.
Постепенно Анна становится все более нервной, раздражительной и язвительной, в ней укрепляется сознание, что жизнь её не состоялась. Наконец, Лугановичи принимают решение о переезде — мужа назначают председателем в одной из западных губерний. Первой уезжает Анна (ей доктора предписывают лечение в Крыму). Алёхин провожает её. В последний момент перед отходом поезда он заносит в купе забытую Анной корзинку. Они обнимаются, целуются, плачут, говорят о своём чувстве и понимают, «как мелко и как обманчиво было все то, что мешало любить… что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье или несчастье, грех или добродетель в их ходячем смысле, или не нужно рассуждать вовсе». Алёхин едет с Анной до следующей станции, выходит и пешком отправляется в Софьино. С тех пор он живет по-прежнему, крутится как белка в колесе, не занимается наукой или чем-то другим, что сделало бы его жизнь приятнее.


Конкурс

Редакция «Осколков» объявляет конкурс на премию.

Кто напишет лучшее любовное письмо, тот в награду получит: фотографию хорошенькой женщины, свидетельство (за подписью редактора и судей конкурса) в том, что такой-то, тогда-то вышел победителем на конкурсе, и право быть записанным в число даровых подписчиков настоящего или будущего года, смотря по желанию. Кроме того, письмо, напечатанное в «Осколках», даст его автору 15 коп. со строки.

Условия конкурса:
1) Участниками конкурса могут быть только лица мужеского пола.
2) Письмо должно быть прислано в редакцию «Осколков» не позже 1 марта сего года и снабжено адресом и фамилией автора.
3) В письме автор объясняется в любви; доказывает, что он действительно влюблен и страдает; проводит тут же, кстати, параллель между простым увлечением и настоящею любовью; описывает свои новые ощущения, не вдаваясь в глубокий анализ; просит руки; ревнует к Иксу и Зету; описывает муки, какие терпит он при одной только мысли об отказе; кланяется ее папаше и мамаше; тонко и осторожно справляется о приданом и… всё это не более как в 50 строках.
4) Conditio sine qua non[Непременное условие]: автор должен быть литературен, приличен, нежен, игрив и поэтичен. Нытье, ложный классицизм и плохие стихи не допускаются. Вот и всё.
Судьями будут назначены дамы.

К СВЕДЕНИЮ МУЖЕЙ

(НАУЧНАЯ СТАТЬЯ)

По мере того, как прогрессировала человеческая мысль, вместе с другими
насущными вопросами разрабатывались и способы покорения чужих жён. Эти
способы могут служить прекрасным мерилом человеческого развития. Чем
тоньше и грациознее способ, тем совершеннее человек - и наоборот. Оставляя
в стороне способы, которые употребляются австралийскими дикарями и
московским купечеством, все ныне употребляемые способы легко можно
подвести под несколько определённых типов.
Самый обычный и употребительный - это старый способ, известный
добродетельным людям по романам. Тут на первом плане томное выражение
лица, загадочно-жгучий взор, провожание, "понимание друг друга без слов",
просиживание по целым часам рядом на диване, романсы, записочки и прочая
канитель. Барыня "терпит" около себя вздыхателя, смеётся над ним вместе с
мужем, но уехал муж - чичисбей, не зевай: барыня "фатально" падает и
просит никому не говорить. Этот способ очень любим и поощряется барынями
лет 26-35. Он лёгок, а потому и употребляется чаще всего людьми
неизобретательными, юными и нищими духом. В большом ходу он у младших
межевых чиновников, мелких железнодорожников и отставных юнкеров.
Способ кузенов. Тут измена бывает не преднамеренная. Она происходит без
предисловий, без приготовлений, а нечаянно, сама собою, где-нибудь на даче
или в карете, под влиянием неосторожно выпитого шампанского или чудной
лунной ночи.
Способ по теории нищей братии: просите и дастся вам. Не справляясь,
нравитесь вы ей или нет, вы с первого же абцуга начинаете приставать к
ней, как банный лист, как репейник... Вы не отходите от неё ни на один шаг
и в этом отношении соперничаете с её тенью: она от вас, вы за ней...
Комплименты, любезности, объяснения в любви - ваша речь. Вы умоляете,
клянётесь, обещаете застрелиться... Вам смеются в лицо, вас отталкивают,
презирают, пугают гневом мужа, но, тем не менее, вы смело идёте дальше.
Улучив удобную минутку, вы падаете на колени, прижимаетесь к её руке...
Она вспыхивает, плюёт, бьёт вас по щеке, но вы не идёте вспять... Как
истый нищий, вы продолжаете подавать ей шубку, прислуживать за ужином,
заглядывать умоляюще в глаза... Вам, наконец, грубо отказывают от дома. Но
и это не беда. У вас ещё в запасе бомбардировка письмами и подсылка
третьих лиц. И к тому же, где бы она ни была вне дома, она всюду видит
вас: в театре, на скачках, в собрании... "Подайте милостыньку!" - умоляют
её ваши глаза. И так далее. Проходит полгода, год... и скала трогается. В
конце концов к вам или привыкают, или же подают вам милостыню для того
только, чтобы отвязаться... Главное, нужно помнить, что aqua cavat lapidem
nоn vi, sed saepe cadendo... 1 Способ ошеломляющий, когда вы берёте жену
приступом, во что бы то ни стало, не жалея ни смелости, ни нахальства. Тут
действуете вы наудачу, напролом и...
если не вылетите из окна третьего этажа, или не сломаете шеи,
кувыркаясь вниз по крутой лестнице, то вас можно поздравить с полным
успехом. Женщины вообще не против ошеломляющих моментов.
Способ а lа граф Нулин, нередко практикуемый проезжими поручиками и
адвокатами, едущими на съезд мировых судей. Из 100 случаев не удаются
только 5, да и то по не зависящим от редакции обстоятельствам.
Способ тонкий. Самый умный, ехидный и самый опасный для мужей. Понятен
он только психологам и знатокам женского сердца. По этому способу вы,
покоряя чью-нибудь жену, держите себя как можно дальше от неё.
Почувствовав к ней влечение, род недуга, 2 вы перестаёте бывать у неё,
встречаетесь с ней возможно реже, мельком... Тут вы действуете на
расстоянии. Всё дело в некоторого рода гипнотизации.
Она не должна видеть, но должна чувствовать вас, как кролик чувствует
взгляд удава. Гипнотизируете вы её не взглядом, а ядом вашего языка,
причём самой лучшей передаточной проволокой может служить сам муж...
Вот вы встречаете мужа где-нибудь в клубе или в театре...
- А как поживает ваша супруга? - спрашиваете вы его между прочим.-
Милейшая женщина! Ужасно она мне нравится! То есть чёрт знает как нравится!
- Гм... Чем же это она вам так понравилась? - спрашивает довольный
супруг.
- И вы ещё спрашиваете?! Прелестнейшее, поэтическое создание...
Впрочем, вы, мужья, прозаики, не понимаете!.. Поймите, что это идеальная
женщина! Я радуюсь за вас! Таких-то именно в наше время и нужно женщин...
именно таких!
Красавица, полная жизни и правды, искренняя и в то же время
загадочная...
Такие женщины, если полюбят, то уж любят сильно, всем пылом... и проч.
...
Супруг в тот же день, ложась спать, не утерпит, чтобы не сказать жене:
- Видал я Петра Иваныча... Ужасно тебя расхваливал. И красавица ты, и
загадочная... и будто любить ты способна как-то особенно... С три короба
наговорил... Ха-ха...
Немного спустя вы опять норовите встретиться с супругом.
- Кстати, милый мой...- говорите вы ему.- Заезжал ко мне вчера один
художник... Получил он от какого-то князя заказ: написать за 2000 руб.
головку типичной русской красавицы. Просил поискать для него натурщицу.
Хотел было я направить его к вашей жене, да постеснялся... А ваша жена как
раз бы подошла.
Прелестная головка!
Нужно быть слишком нелюбезным супругом, чтобы не передать этого жене.
Утром жена долго глядится в зеркало и думает:
"Откуда он взял, что у меня чисто русское лицо?!"
После этого, заглядывая в зеркало, она всякий раз думает о вас. Между
тем нечаянные встречи ваши с её мужем продолжаются. После одной из встреч
муж приходит домой и начинает всматриваться в лицо жены.
- Что ты вглядываешься? - спрашивает она.
- Да тот чудак, Пётр Иваныч, нашёл, что будто у тебя один глаз темнее
другого.
Не нахожу этого, хоть убей!
Жена опять к зеркалу.
- Видал в театре Петра Иваныча,- говорит муж после восьмой или девятой
встречи.- Просит извинения, что не может заехать к тебе: некогда! Чудак,
ей-богу! Пристал ко мне, как с ножом к горлу: "Отчего ваша жена на сцену
не поступает? С этакой, говорит, наружностью, с таким развитием и уменьем
чувствовать грешно жить дома!" Ха-ха... Далась ты ему! "Не будь, говорит,
я занят, отбил бы я у вас её..." Что ж, говорю, отбивайте... "Вы, говорит,
не понимаете её! Её понять нужно! Это, говорит, натура недюжинная, ищущая
выхода!" Ха-ха... Ну, думаю, пожил бы ты с ней, так другое бы запел...
И бедной женой постепенно овладевает страстная жажда встречи с вами. Вы
единственный человек, который понял её, и только вам может она рассказать
многое... очень многое! Но вы упорно не едете и не попадаетесь ей на
глаза. Не видела она вас давно, но ваш мучительно сладкий яд уже отравил
её. Муж, зевая, передает ей ваши слова, а ей кажется, что она слышит вас,
видит блеск ваших глаз...
Наступает пора ловить момент. В один из вечеров приходит муж домой и
говорит жене:
- Встретил я сейчас Петра Иваныча... Скучный такой... Жалуется, что
тоска одолела. "С тоски, говорит, и домой не хожу, всю ночь по N-скому
бульвару гуляю..." Чудак!
Жена вся в жару... Ей страстно хотелось бы пойти на N-ский бульвар и
взглянуть хоть одним глазом на человека, который сумел так понять её и
который теперь почему-то в тоске. Кто знает? Поговори она теперь с ним,
скажи ему слова два утешения, быть может, он перестал бы страдать...
"Но это дико... невозможно",- думает она.
Дождавшись, когда уснёт муж, она поднимает свою горячую голову,
прикладывает палец к губам и думает. Что, если она рискнёт выйти сейчас из
дому? После можно будет соврать что-нибудь, сказать, что она бегала в
аптеку, к зубному врачу...
- Пойду! - решает она.
План у неё уже готов: до бульвара на извозчике, на бульваре она пройдёт
мимо него, взглянет и - назад... Этим она не скомпрометирует ни себя, ни
мужа... И она одевается, тихо выходит из дому и спешит к бульвару. На
бульваре темно, пустынно... Но вот она видит чей-то силуэт. Это, должно
быть, он... Дрожа всем телом, медленно приближается она к вам... вы идёте
к ней... Минуту вы стоите молча и глядите друг другу в глаза... Проходит
ещё минута молчания и... кролик беззаветно падает в пасть удава.
1886

1. aqua cavat lapidem nоn vi, sed saepe cadendo... - капля долбит
камень не силою, но частым падением... (лат.) - крылатое выражение,
восходящее к древнегреческому поэту Хэрилу (V в. до н. э.).
2. ...влечение, род недуга... - цитата из комедии А.С.Грибоедова "Горе
от ума", д. IV, явл. 4 (слова Репетилова, обращённые к Чацкому).
Антон Павлович Чехов

Словотолкователь для «барышень»

Если прилежная институтка любит заниматься физикой, то это будет физическая любовь.
* * *

Если молодые люди объясняются в любви на плоту, то это плотская любовь.
* * *

Если барышня любит не вас, а вашего брата, то это братская любовь.
* * *

Если кто любит прыскаться духами или вызывать духов, то это духовная любовь.
* * *

Если старая дева любит собак, кошек и прочих животных, то это животная любовь.
* * *

Гражданским браком называется союз двух любящих друг друга особ, имеющих звание потомственного почетного гражданина и потомственной почетной гражданки.
* * *

Мужьями называются такие мужчины, которые из чувства сострадания и по приказанию полиции помогают папашам кормить и одевать их дочерей.
* * *

Холостяками называются мужчины, стреляющие из холостых ружей.
* * *

Распутную жизнь ведут почтальоны и ямщики, когда ездят осенью в распутицу.

СВАДЕБНЫЙ СЕЗОН

Господа шафера! Черти! Подождите, Марья Власьевна потерялась.

Невеста. Прекрасна и невинна. Выходит замуж по любви.
Жених. Телеграфист в отставке. Восхитительно грациозен, грациозно восхитителен и... глуп как пробка. Пахнет помадой и фиксатуаром. Женится из-за приданого.

Папа невесты. Пьет запоем. Влюблен в соседскую кухарку. Пророчит войну с немцами и взятие в плен Бисмарка. Ужасный политик. Чиновник.

Мама невесты. Гроза супруга. 20-го числа каждого месяца ходит в присутственное место и получает вместо мужа жалованье. Мужа величает разбойником, антихристом и егозой.

Посаженый отец жениха. Дон-Жуан, старожил и политик. Говорит почему-то по-итальянски. Отлично подрубляет платки и за неимением дела шьет на машине Надежды Ивановны.

Посаженая мать жениха. Петербургская тетушка. Говорит в нос и презирает "невежество". Молодость провела бурно.

Шафер невесты. Отставной прапорщик и забулдыга. Родившись, прежде чем крикнуть, выпил стакан водки. Ищет приличной партии с 100000 приданого.

Шафер жениха. Губернский секретарь, всеобщий шафер и сердцеед. Отлично играет на гитаре.

Музыканты
1-я скрипка Альт Кларнет Контрабас
Прекрасные люди, но страшные пьяницы. Непризнанные таланты. Уверяют, что Бетховен очень хороший музыкант. Слова "композитор" не понимают.

Петрушка. Непременный член похоронных и свадебных процессий. Кос на оба глаза.

Кондитер Фай.

ОПИСЬ ПРИДАНОГО
Утюг.
3 стула.
Зеленая лампа.
Мышеловка.
Кровать с клопами и прочими принадлежностями.
Стол с пауками.
Перина, на которой в прошлом году умерла бабушка.
Кофейная мельница.
Самоварная труба.
2 подушки.
Щеколда от неизвестной двери.
Картина масляными красками, изображающая "падение нравственности" от употребления горячих напитков.
Картина, изображающая "борьбу стихий, или смерть от взгляда женщины".
Еще что-то.

Вексель на 300 р. сроком по 1889 год.

Царица бала.

СЧЕТ
РАСХОДЫ ПО СВАДЬБЕ р. к.
Кондитеру с генералом 27 22
Музыкантам 4 --
Музыкантам водка 5 75
Лакею из клуба 1 --
На водку ему же -- 25
Городовому за вывод из
апартаментов буянившего
Митрофана Егорыча -- 25
Фиксатуар жениху -- 50
Кучерам на водку 1 80
4 кареты 8 --
Папиросы шаферам -- 60
Нищим -- 14
Сода и кислота -- 30

Настройщик Курт. И как ми все живем в Россия и ми имеем русски языки, то я желаю выпивать за здоровье наших дамов...
Николай Стаматич. Господа! Нас убивает индифферентизм! Будем же, пока молоды, нашептывать баллады женскому полонезу и глотать метральезы любви. Поднимаю фиал за здоровье молодых!
Жених. Я па-ла-гаю, что любовь есть самое чувствительное чувство. Я чувствую такие чувства, каких вы никогда не чувствовали.
Все. Урра!!.

Рецепт микстуры от любви от А.П.Чехова

"Если ты влюблен, то возьми: ½ фунта александрийского листа, штоф водки, ложку скипидару, ¼ фунта семибратней крови и ½ фунта жженых «Петербургских ведомостей», смешай всё это и употреби в один прием. Причиненная этим средством болезнь заставит тебя выехать из дачи в город за врачебною помощью и тебе будет не до любви."

из рассказа "Дачные правила"

§§. Воспрещается жить на даче сумасшедшим, безумным, страдающим заразными болезнями, престарелым, малолетним и находящимся в строю нижним чинам, ибо нигде нет столько опасности сочетаться законным браком, как на чистом воздухе.

§§. Живи, плодись и размножайся.

§§. Если ты, сидя у гостеприимной соседки, выкушал три чашки чаю и после всего этого почувствовал вдруг в своих внутренностях брожение умов, то, не прибегая ни к каким фармацевтическим средствам, надевай шапку и иди.

§§. Купаясь в реке, не стой спиной к берегу, ибо на последнем в эту пору могут находиться дамы.

§§. Прыщи на губах от частых поцелуев излечиваются не столько мазями, сколько назиданиями родителей и опекунов.

§§. Если у тебя вскочил на левой щеке флюс, то всеми силами постарайся, чтобы такой же флюс вскочил у тебя и на правой, ибо ничто так не ласкает взора, как симметрия.

Примечание. Если у тебя флюс, то не позволяй жене бить тебя по щекам.

§§. Если папенька безвозмездно угощает тебя сигарами и старательно скрывает от тебя, что его движимое и недвижимое заложено, если маменька угощает тебя кофеем и сдобными финтифлюшками, если дочка поет «Месяц плывет» и не боится оставаться с тобой наедине, то беги за городовым: тебя хотят окрутить.

§§. Травы не мять, почвы не загрязнять и берез не ломать. Последнее может быть допускаемо только в интересах педагогии и правосудия.

§§. Если ты влюблен, то возьми: ½ фунта александрийского листа, штоф водки, ложку скипидару, ¼ фунта семибратней крови и ½ фунта жженых «Петербургских ведомостей», смешай всё это и употреби в один прием. Причиненная этим средством болезнь заставит тебя выехать из дачи в город за врачебною помощью и тебе будет не до любви.

§§. Городовым и дворникам вменяется в обязанность наблюдать: a) чтобы объяснения в любви производились высоким слогом; b) чтобы в этих объяснениях не было выражений, клонящихся к ниспровержению дозволенного законом здравого смысла; c) чтобы воспитанники учебных заведений, объясняясь в любви только по-латыни или по-гречески, были в полной форме, дорожили честью своего учебного заведения и, спрягая глагол «amo», не выходили из пределов, указанных Кюнером; d) чтобы особы ниже титулярного держали себя на приличной дистанции от дочерей особ не ниже V класса.

§§. Дачевладельцам и участковым приставам рекомендуется внушать молодым людям, что выражения вроде: «Я готов отдать за тебя весь мир! Ты для меня дороже жизни!» и проч. по меньшей мере неуместны, ибо они могут внушить дворникам и городовым превратные понятия о целях жизни и величии вселенной.

§§. Ложась спать, надевай, на случай могущего быть ночью дождя, калоши и укрывайся брезентом, радуясь, что и сквозь брезент можно выслушивать ропот жены, вопли озябнувших детей и полицейские свистки.

§§. В случае если ограбят тебя дачные мазурики, то поступай в городовые и мсти. Другого выхода нет.

§§. Дабы гарантировать свою дачу от нашествия родственников и друзей, распусти слух о своей неблагонадежности.

§§. Вообще: не ходи в светлых брюках, не пей после молока квасу, закаляй свой слух кошачьими концертами и высоким «штилем» старых дев, ешь задаром, пей нашаромыжку, люби на шереметьевский счет, пренебрегай стихиями, аккуратно плати праздничные, уважай родителей, люби начальство — и ты будешь счастлив.

Анализ рассказа А.П.Чехова "О любви"

трилогия "Человек в футляре","Крыжовник","О любви"

Третий рассказ - история любви Алехина к Анне Алексеевне Луганович. Не со стороны, а изнутри мы видим героя. Не из головы родилась программа определенного поведения, как было в предыдущих рассказах, а из сердца, стихийно, как свойственно истинному чувству. И вместе с тем решающее, и даже детали в рассказе "О любви" - общие с теми двумя.

Алехин - тот же хозяин-домосед, ограничивший свою жизнь усадьбой и заботами о ней, как и Николай Иваныч Чимша-Гималайский. Он не встревал в рассказы Буркина о Беликове и Ивана Иваныча о Николае Иваныче, если его случайные собеседники не говорили о крупе, о сене, дегте. Но из деликатности он их и не перебивал. Мысли же его всецело были заняты хозяйством. Алехин - это как бы Николай Иваныч Чимша-Гималайский, вдруг влюбившийся. Алехин интеллектуально развитее Беликова, совсем лишен его чудаковатых черт, не фискал.

Алехин надел на себя "футляр" как бы временно и, казалось, мало подходил к делу, на которое себя обрек. Он даже подсмеивается над некой "милой" дамой, которая была его подругой жизни в его студенческие годы в Москве; в самых интимных моментах их встреч она думала только о том, говорит Алехин, "сколько я буду выдавать ей в месяц и почем теперь говядина за фунт". То есть, казалось бы, как ироничен Алехин, как он свободен от пошлости и как зорко видит чужую ограниченность. Сам-то он не такой... По воспитанию, как он сам говорит о себе, он белоручка, по наклонностям - кабинетный человек.

Он говорит о долге перед своим отцом, который много тратил на его образование. Имение Софьино, поскольку отец, покойник, сильно задолжал, могло бы (как и в судьбе (*346) Чимша-Гималайских) пойти с молотка. Но Алехин-сын решил: "не уеду отсюда и буду работать, пока не уплачу этого долга". Алехин и стал вгрызаться в землю. Никакой альтруистической цели он уже не преследовал, даже не "ставил народу полведра", в дворяне не рвался, не размышлял над темой, нужна ли народу грамота. Это для него все "из другой оперы". Он не оставлял втуне "ни одного клочка земли", сгонял всех мужиков и баб из соседних деревень, работа у него "кипела неистовая". Но обратим внимание на очень важную черту во внутреннем облике Алехина: он интеллигент и "футляр" над собой выстраивает высокий, вроде как бы и нет и не будет "футляра", а будет небо с его солнцем и звездами. Алехин говорит: "В первое время мне казалось, что эту рабочую жизнь я могу легко помирить со своими культурными привычками". Он почитывал "Вестник Европы", прислуги, которая еще служила его отцу, не увольнял, и ему было бы "больно" ее уволить... Да, он наслышан об истинах Михайловского, Лаврова.

Все эти благородные высокопарности в образе Алехина продемонстрируют еще одну новую, самую утонченную форму "футлярности". Они делают и естественным его любовное увлечение женщиной. На высокое чувство не были способны ни Беликов, ни Николай Иваныч Чимша-Гималайский. Тут речь идет о серьезной любви, которая, казалось бы, не признает никаких самоограничений, препон, "футляров".

На самом же деле и здесь патетика и пошлость чередуются чересполосно, и это чисто по-чеховски.

Рассказ о нежных, тонких чувствах врывается посреди алехинских застольных угощений, а этого у него не занимать стать: вкусные пирожки к завтраку, раки, бараньи котлеты... И все же потянуло хозяина исповедоваться в заветном, ибо оно так и осталось лучшим воспоминанием всей жизни...

Что за развлечения его услаждали, и в почетные мировые судьи выбрали, и все чиновники его были друзья, и он их, и они его принимали "радушно". Все развлекало его. Но настоящая мерка характера и ума выступила в таком самозабвенном, предварительном признании: в окружном суде все люди образованные, юристы во фраках, сюртуках и мундирах, какой изысканный парад жизни! Яснее не сказано, но и сего довольно. Все для глаз, все тоже и для "души": "После спанья в санях, после людской кухни сидеть (*347) в кресле, в чистом белье, в легких ботинках, с цепью на груди - это такая роскошь". Тщеславие удовлетворено, особенно хороша "цепь на груди!". А вот как быть с цепью любви, которая не на груди, а в груди, в сердце пребывает. Об этом теперь и рассказ...

Взаимоотношения Алехина с семьей товарища председателя окружного суда Лугановичем могли бы иметь такой же заурядный, чисто соседский характер, как и с другими людьми. В самом деле, с Лугановичем Алехин встречался на заседаниях суда в качестве почетного мирового судьи. Знакомство с его семьей было лишь одним из многих знакомств. Ничто особенное этих двух мужчин не связывало. Алехин приглашен был Лугановичем однажды довольно безразлично: "Знаете что? Пойдемте ко мне обедать". Муж и жена были рады гостю. И по многим мелочам, обычно выразительно характеризующим семейную жизнь, по тому, как супруги вместе варили кофе, как они понимали друг друга с полуслова, было видно, что они живут мирно, благополучно. Гость им не помеха, а приятное развлечение, и Алехин скоро стал другом дома. К нему привыкли, и он к ним привык.

Сначала обозначилась даже некоторая разница в воззрениях в пользу четы Лугановичей. Они беспокоились, как это он, Алехин, образованный человек, знающий языки, живет в деревне, вертится как белка в колесе, много работает, а всегда без гроша, вместо того, чтобы заниматься наукой или литературным трудом. Ведь где-то в душе он и сам считал, что предназначен для такого рода деятельности. Как-то получалось так, что вот и другим людям, не бог весть как проницательным, бросалось в глаза, что вроде бы Алехин предназначен для другой, высшей деятельности, чем выращивание огурцов, капусты, ягод, яблок. Им даже казалось, что он должен "страдать" от узкой прозаичности своей жизни. И даже старались помогать ему, когда кредиторы его теснили. Муж и жена шептались и просили не стесняться принять необходимую сумму. Но деньги он не брал. И тогда предлагали ему какие-нибудь сувениры. И Алехин брал, расплачиваясь присылаемой из деревни битой птицей, маслом, цветами. Такого рода отношения могли бы превратиться в банальный круговорот вещей, не задевая чувств и судеб.

А между тем любовь нагрянула. Любовь с первого взгляда, на всю жизнь - и взаимная. При первом знакомстве, (*348) когда Луганович представлял гостю свою жену, Анна Алексеевна произвела неизгладимое впечатление на Алехина: он увидел женщину молодую, двадцати двух лет, прекрасную, добрую, интеллигентную, обаятельную. Как это часто бывает в таких случаях, новое сильное чувство отозвалось чем-то давним, и Алехин почувствовал в ней существо близкое, уже знакомое. Даже показалось ему, что эти приветливые и умные глаза он уже видел когда-то в детстве, в альбоме матери, лежавшем на комоде. Первое впечатление решало все: это был зов сердца, это осознавалось умом, проникало в глубинные свежие воспоминания. Как бы сама мать благословляла это чувство.

В тот же вечер стало ясно, что и Алехин произвел на Анну Алексеевну особенное впечатление. Это видно было из тех мелочей, которые не замечает третье лицо, и видят и чувствуют только влюбленные.

Затеянный за столом разговор среди других незначащих тем коснулся предмета последнего судебного разбирательства, с которого только что пришли мужчины. Это было знаменитое дело поджигателей. Разбирательство длилось два дня, и, видимо, весь город был вовлечен в интерес дела. Известно лишь из рассказа, что в поджигательстве обвинили каких-то четырех евреев, признавали наличие целой шайки.

Алехин, вовсе не желая показаться "интересной личностью" и не принимая в соображение, что он может столкнуться во мнениях с Лугановичем, бросил реплику, что он решение суда считает неосновательным. Согласие во мнениях супругов было столь общим, что здесь личное суждение гостя, заявленное и затем развивавшееся им для убедительности с необыкновенной взволнованностью, оказалось вдруг необычным явлением, своего рода праздником ума, что поставило Алехина в позу исключительности. Анна Алексеевна все покачивала головой. Видно, как необычен был строй мыслей Алехина, а его взволнованность явно увлекала ее, и она то и дело спрашивала мужа: "Дмитрий, как же это так?"

Луганович ничего не мог противопоставить Алехину, кроме того, что крепко держался общепринятых мнений и считал, что, "раз человек попал под суд, то значит, он виноват". И выражать сомнение в правильности приговора, считал, можно только в законном порядке, но никак не в частном разговоре и не за обедом. Добряк Луганович, сам (*349)того не подозревая, совершенно выглядел "человеком в футляре" и держался правила "как бы чего не вышло". А чтобы смягчить свое указание на неуместность застольного вольномыслия, он для вящей убедительности и, конечно, добродушно, с улыбкой добавил: "Мы с вами не поджигали (...) и вот нас же не судят, не сажают в тюрьму". Какая емкая, всесокрушающая, всепримиряющая обывательская фраза: моя хата с краю. Раз хватают и судят, значит, знают, за что. Не может быть простого частного мнения, мнение должно быть изложено на бумаге и непременно в "законном порядке". До совести и разума обывателям и дела нет.

Чувствовалось, что Анна Алексеевна ближе во мнениях о поджигателях к Алехину, чем к мужу. Любознательность ее жаждала пищи, она еще не полностью заснула духовно в браке с Лугановичем, этой "милейшей личностью".

Долго спустя она припоминала Алехину, что при первом знакомстве ей бросились в глаза его молодость и бодрость. Молодость в том смысле, что Алехин тогда был возбужден, вел себя, как студент, вольнодумец, смутивший мирный семейный сон. Да и Алехину тогда было гораздо меньше лет, чем ее мужу, который был старше ее на двадцать лет. А бодрость понималась особенным образом, он тогда "много говорил". И все это Анна Алексеевна запомнила. В этом же позднейшем разговоре последовало и ее признание: "даже увлеклась вами немножко".

Алехин увлекся тоже и не раз вспоминал "о стройной белокурой женщине", и "точно легкая тень ее" лежала на его душе.

Но развитие чувства сразу приняло странный характер, душивший само это чувство. Познакомившись с Анной Алексеевной в начале весны, Алехин на полгода закатил в свое Софьино и не появлялся в городе. И вот на благотворительном спектакле его приглашают в губернаторскую ложу, и рядом с губернаторшей - снова Анна Алексеевна. И опять то же самое "неотразимое, бьющее впечатление красоты и милых, ласковых глаз", и опять то же "чувство близости". Вот здесь, в завязавшемся разговоре, в антрактах, в фойе, она не без укора говорит ему: "Вы похудели... у вас вялый вид", а весной он был молод и бодр. И после реплики: "Я даже увлеклась вами немножко",- она говорит ему еще большее: "Почему-то часто в течение лета вы приходили мне на память, и сегодня, когда я собиралась (*350) в театр, мне казалось, что я вас увижу". Сам не приходил, а на память приходил...

Неизменно следовал ее вопрос: "Почему вас так долго не было?.. Случилось что-нибудь?" Однако ничего не случалось.

Он постоянно думал о ней. Но больше вот с какой стороны: что за тайна молодой, красивой, умной женщины, которая выходит за неинтересного человека, в два раза старше ее, как можно иметь от него детей, поддерживать с ним семейный лад? Почему везет таким простакам, которые женятся на молодых, красивых, умных женщинах и упиваются счастьем, считая, что они вполне достойны его? Какие бы отрицательные черты Алехин ни имел, эти его размышления очень важны, хотя ответить на такие вопросы почти невозможно. Чужой "футляр" он видит, и видит, что в него положены неравноценные предметы. Но никакой вины не видит ни с чьей стороны. Таков ход вещей в жизни, хотя и возмутительный. Достоин всяческого внимания самоанализ Алехина - критическое отношение к самому себе. Все приговоры его - в пользу Анны Алексеевны, свою же роль он видит весьма жалкой. Так, по крайней мере, долго кажется читателю.

Любовь героев осталась незавершенной. Алехин и Анна Алексеевна расстались при обстоятельствах, вполне выявивших их чувства.

Они оба, конечно, боялись, что тайна их взаимной привязанности станет известна мужу. Алехин и Анна Алексеевна вместе, вдвоем, не раз ходили в городской театр, всякий раз пешком, чтобы продлить время встреч, сидели в креслах рядом, плечи их касались, он молча брал из ее рук бинокль и чувствовал, что она близка ему, "что она моя, что нам нельзя друг без друга". В городе о них говорили бог знает что. Но в том-то и дело, что в этих разговорах не было ни одного слова правды. После театра они прощались и расходились, как чужие. И все начиналось сначала.

Самое трудное состояло в том, что они оба боялись всего того, что могло бы раскрыть их тайну им же самим.

Алехин любил Анну Алексеевну - это несомненно, любил нежно, глубоко. Но он спрашивал сам себя, имеет ли он право разрушить ее семейное счастье? Честно ли это было бы с его стороны? Ведь в этом доме его хорошо принимали, любили и верили ему. Самоанализ подымался до очень большой высоты. Алехин спрашивал себя: что может (*351)он предложить Анне Алексеевне взамен? Сменить одну неинтересную жизнь на другую, столь же неинтересную? Одно из его самоубийственных признаний даже отдает несколько газетной фразой, но и оно искренно: "Другое дело, если бы у меня была красивая, интересная жизнь, если б я, например, боролся за освобождение родины или был знаменитым ученым, артистом..." Будни менять на будни - стоит ли? А вдруг заболеет, вдруг разлюбим друг друга, что тогда будет с ней?

Анна Алексеевна, неизмеримо более связанная условиями, чем Алехин, не получив в ответ столь ясных заявлений об испытываемых им чувствах к ней, лишь догадывалась о них. Досадуя на редкие встречи с ним, она имела полное право думать, как неопределенным делается ее положение. Ни лгать, ни открыто объявить обо всем мужу она не могла. Но самоотвержение женщины не знает границ - ее мучил и другой вопрос: принесет ли она счастье Алехину, если даже порвет с мужем? Она боялась осложнить жизнь Алехина, считая ее и без того тяжелой, преисполненной всяких неурядиц.

Ей начинало казаться, что она уже недостаточно молода для него. Что она не столь трудолюбива и энергична, "чтобы начать новую жизнь". Она с мужем говорила об Алехине в том смысле, что Алехину нужно жениться на девушке, достойной его, которая была бы хорошей помощницей в его жизни, и прежде всего, конечно, хозяйкой. Но, допустив такую мысль, Анна Алексеевна тут же добавляла, что такой девушки во всем городе не найти. Конечно, это были уловки заговорить тоску по любимому человеку.

Шли годы, Анна Алексеевна стала нервной, она мучалась мыслью, что жизнь ее испорчена, иногда она не хотела видеть ни мужа, ни детей. При встречах с Алехиным на людях, в гостиной, она обнаруживала "странное раздражение" против него. О чем бы ни шла речь, она постоянно оспаривала его мнения или принимала в спорах сторону его противников. Ясно, что любовь принимала извращенный характер, нерешительность Алехина душила любовь.

Вполне раскрылись чувства с его стороны только в последний момент, когда было уже поздно. Анна Алексеевна уезжала лечиться от нервов в Крым, она простилась на перроне с мужем и детьми, а Алехин вбежал в купе с забытой ею корзинкой, при самом отходе поезда. И тут в пустом купе, наедине, они бросились друг к другу в объ(*352)ятия, поцеловались, и слезы потекли. Алехин признался в любви и понял, как мелко, обманчиво было все до сих пор между ними.

Несколько комично звучит одна подробность этой сцены; расставшись, он, однако, ехал с ней в том же вагоне до ближайшей станции без билета, уединившись в соседнем пустом купе, и плакал... Что же мешало ему остаться с ней вместе, разве кто стеснял их на этот раз?.. Какая-то подсознательная, но все та же "обманчивость" оставалась у него и сейчас. Не хватало, как всегда, решительности, действия. Они могли ехать в Крым вместе. Алехин чистосердечно рассказывал приятелям-охотникам, все как было, не щадя себя и Анну Алексеевну, которую в городе все знали. Мужу Анны Алексеевны он, наверное, на следующий день объяснял свою задержку в вагоне как обычный вокзальный курьезный случай: не успел выпрыгнуть, поезд тронулся... Как-то пришлось же объяснять: его видели шмыгнувшим в вагон с корзинкой, а как обратно вернулся, не видели... Но вывод его был правильным и красноречивым, мудрым, поучительным, великим, не для себя, а хотя бы как общее "правило": "Я понял, что когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье или несчастье, грех или добродетель в их ходячем смысле, или не нужно рассуждать вовсе". Тут даже мелочью считается муж, дети, счастье или несчастье. Алехин вроде бы понял главное. Но главное заключалось в том, что он ничего не сделал ни в тот момент, ни после. Ничего в его жизни не переменилось. Анна Алексеевна более не возникает на горизонте его жизни. Он только исповедуется перед случайными людьми...

Алехин, конечно, был недостоин любви Анны Алексеевны. Он рассказывает историю их взаимоотношений так, что старается оправдать себя. Но Чехов его не оправдывает. Для него алехинская история - еще одна форма "футлярности", самая недостойная, самая позорная, поскольку извращает святое чувство любви. Автор предоставляет герою полную возможность выговориться, хотя бы задним числом искупить вину. Тем не менее Алехин остается самим собой и своим пониманием случившегося еще раз доказывает, что он обыватель, фигура отрицательная, только более изощренная в утверждении своих принципов, чем Беликов и Николай Иванович Чимша-Гималайский.

Чехов считал, что влюбленность указывает человеку, ка(*353)ким он должен быть, способность к любви - это проявление человечности в человеке. Алехин же считает, что надо отказаться от любви, раз жизнь скучна и буднична. Но ведь Алехин сам виноват в своей жизни. Он сам ее такой устроил.

Во всех трех рассказах есть общая мысль. В "Человеке в футляре" - как загублен смысл жизни, в "Крыжовнике" - как загублен смысл деятельности, а в "О любви" - как загублен цвет жизни. А в итоге возникает громкий вывод Ивана Иваныча Чимши-Гималайского: "Нет, больше жить так невозможно".

Типичность того, что изображено в первых двух рассказах - в "Человеке в футляре", "Крыжовнике", - не вызывает сомнений: здесь все наглядно убедительно. Но в чем можно усмотреть типичность рассказа "О любви", образа Алехина и его поведения?

Исследователи Чехова охотно цитируют слова Алехина, переадресовывая их Чехову, полагая, что и сам писатель смотрит на вещи так же, как его герой. Речь идет о следующих рассуждениях Алехина: "До сих пор о любви была сказана только одна неоспоримая правда, а именно, что "тайна сия велика есть", все же остальное, что писали и говорили о любви, было не решением, а только постановкой вопросов, которые так и оставались неразрешенными". А затем Алехин продолжает: "То объяснение, которое, казалось бы, годится для одного случая, уже не годится для десяти других, и самое лучшее, по-моему,- это объяснять каждый случай в отдельности, не пытаясь обобщать. Надо, как говорят доктора, индивидуализировать каждый отдельный случай". Некоторые исследователи Чехова в выражении "индивидуализировать каждый отдельный случай", "не пытаясь обобщать", видят даже чеховское суждение о природе типического, оно у него этой локализацией индивидуального якобы и отличается от типического у остальных писателей, говорят даже, что он не "обобщает", а "индивидуализирует"...

Но следует здраво разобраться, шаг за шагом, в длинном высказывании Алехина. Все ли тут от души и нет ли тут уловок в связи с его собственной любовной историей? Надо разобраться, при чем тут Чехов и имеет ли приведенное высказывание какое-либо отношение к его способам типизации. И так ли уж сами доктора стараются "индивидуализировать каждый отдельный случай"? Может быть, (*354) и для них существуют не только пациенты с их индивидуальными особенностями, но и болезни, от которых они их лечат? Может быть, "индивидуализируя каждый отдельный случай", доктора все же "обобщают", то есть подводят частные случаи под общий знаменатель: определяют болезнь, собирают консилиумы, припоминают, чему их учили в свое время, учитывают практику, руководства и пособия, справочники - одним словом, опираются на науку, на "рецепты". Но вернемся к Алехину, а затем к Чехову-художнику.

Алехину очень нужна "тайна сия" и чем темнее, тем лучше. Люди знают, как сложно чувство любви и как оно действительно преисполнено тайн. Но с Алехиным как раз в этом деле все ясно. Он спекулирует высокими фразами о великом чувстве, чтобы скрыть неприглядную прозаичность своего обывательского поведения в отношении с Анной Алексеевной. И выражения "объяснять каждый случай в отдельности", "индивидуализировать", "не обобщать" - это тоже высокопарный флер, набрасываемый на самоочевидные истины. Алехину очень важно - и он сам берет это дело в свои руки - объяснить свой собственный "отдельный случай", выгораживая себя в своих отношениях с Анной Алексеевной. А между тем из этого "отдельного случая" так и выпирает его неприглядная типическая сущность. Ситуация не раз уже затрагивалась русскими писателями и критиками, вспомним хотя бы повесть Тургенева "Ася", статью Чернышевского "Русский человек на rendez-vous".

Перед нами давно запетая пластинка. Ключи к "тайне великой", в которой всегда пасовали русские Ромео, давно подобраны. Сила чеховской разработки этой темы в изображении чрезвычайной обывательской низменности поступков Ромео, который топчет чувство, в исключительной усложненности положения жертвы любви, в показе тех самоновейших выспренностей, которыми прикрывается тяжелая история, в перенесении этой некогда "дворянской" темы на почву "среднего" сословия, под знаком особо критических суждений относительно человеческой порядочности. И конечно, при этом огромную роль играют знаменитые чеховские "мелочи", через которые он умеет решать сложные вопросы.

Вот тут мы и выходим к вопросу о своеобразии типического у Чехова. Он был и писателем, и врачом, он мог видеть разумную долю истины в "индивидуализации каждого отдельного случая". Однако и в медицине, и в искусстве (*355)действует тот же механизм соотношения частного и общего. В области искусства "индивидуализация" вовсе не заменяет и не отменяет типизации. Образ и есть единство индивидуального и общего.

Если угодно, "индивидуальное" по отношению к рассказу "О любви" давно выяснено. Писательница Лидия Алексеевна Авилова после смерти Чехова в своих воспоминаниях утверждала, что в рассказе "О любви" изображена история, имевшая место во взаимоотношениях между Чеховым и ею, Авиловой. Достоверность такого утверждения, как "индивидуализированного случая", серьезно не оспаривается учеными. Достоверность здесь даже большая, чем в случаях отыскания прототипов для образа Беликова. Версию Авиловой, что она прототип Анны Алексеевны, не оспаривала даже М. П. Чехова, сестра писателя. Принимали ее чистосердечно и другие современники Чехова, как, например, И. А. Бунин. Сестра писателя М. П. Чехова, правда, оговаривалась, что если можно верить Авиловой в том, как она характеризует свои чувства к Чехову, то затруднительно дать ответ на вопрос о чувствах к ней Чехова. Свои письма к Чехову Авилова уничтожила, а дошедшие до нас письма Чехова к ней свидетельствуют о довольно сдержанном отношении его к Авиловой, хотя отношения были корректно дружескими и в значительной степени связаны с попытками литературного творчества Авиловой, которая присылала свои произведения на просмотр Чехову. Можно себе представить всю эту проблему в несколько огрубленном виде, но зато придающем ей неоспоримую ясность: если Авилова - это Анна Алексеевна Луганович, то вряд ли Алехин - это Чехов. Даже очевидным становится, что такого рода "индивидуализация", которая отбрасывает "общее", сущность человека, ничего не дает, явно не состоятельна.

Степень "индивидуализации", наделения образов неповторимыми чертами, дающими возможность видеть их как живые лица, верить в их жизненную достоверность, у Чехова во всех трех рассказах в принципе одинаковая. Допустим даже, что в связи с характером темы рассказа "О любви" Алехину отпущено больше этой "индивидуализации". Но через эту "индивидуализацию так и проглядывает то общее, что роднит Алехина с Беликовым и Николаем Иванычем Чимшей-Гималайским. "Индивидуализация" дает три разных рассказа, а типическое дает "трилогию". И общее идет так далеко, что Чеховым предпола(*356)галась даже целая серия рассказов, обобщавшая, подводившая под общий знаменатель большой ряд случаев и лиц.

http://www.gramma.ru/BIB/?id=3.96

Ну каклй тут цинизм. Только здравомыслие. Если бы каждый Мужчина знал Чехова, его жизнь и творчество, то НИКОГДА не было бы матриархата.

Я так понимаю, что Чехов А.П. был одним из первых МДшиков?

Маскулист,
3-м. После царя Соломона и Отто Вейнингера.

прекрасно